Vladilén Mashkóvtsev
(Ruso: Владилен Иванович Машковцев ) (1929-1997): poeta, prosista y escritor de novelas de ciencia ficción ruso.
Bibliografía
Novelas
Zolotoy tsvetok — odolen / Gold Flower Odolen
Vremya krasnogo drakona / The Red Dragon's Time
Poemas
Litsom k ognyu / With Face To Fire
Razdum'ye г mavzoleya / Thoughts At The Mausoleum
Ciclos poéticos
Alye lebedi / Red Swans
Kazatskie gusli / Kazak's Gusli
Krasnoye smescheniye / Red Shift
Lyubov' trevozhnaya / Worried Love
Magnitka — sud'ba moya / Magnitka, My Destiny
Molodost' / Youth
Oranzhevaya magiya / Orange Magic
Protivorechiya serdtsa / Heart's Contradictions
Samotsvety / Gems
Chudo v kovshe / Magic In The Scoop
Vladilén Mashkóvtsev:
«Conviértame en un acertijo…»
«Conviértame en un acertijo…»
Vladilén Mashkóvtsev (1929-1997)
Las primeras publicaciones corresponden al año 1955. En 1960 sale a la luz su primer libro de poesía «Молодость» (La juventud) y en 1965 Mashkóvtsev fue aceptado en la Unión de los escritores de la Unión Soviética. En 1967 finaliza sus estudios en el Instituto de Literatura de Maxim Górkiy.
Los años 70 resultaron ser para Mashkóvtsev los más fructíferos; a lo largo de esta década se publicaron cinco antologías poéticas del poeta ruso, dos de estas fueron reconocidas no solo en Rusia, sino que también en el extranjero (se encuentran en la bibiloteca de la Universidad de Harvard), «Алые лебеди» (Los cisnes rojos) y «Чудо в ковше» (El milagro en el cazo).
CONVIÉRTAME EN UN ACERTIJO…
Haz que aparezca el arco iris en mi folio,
Que se arranque de tus labios una sonrisa.
Dibújame un circulo cuadrado,
Dibújame un cubo redondo.
Descubre una alegoría en una gota de rocío,
Encuentra el tesoro del bandido en el bosque.
Dibújame del pájaro una canción
Y una lágrima en forma de espiral.
Regálame una casita de madera,
La lluvia azul y una pandilla de setas.
Dibújame aquello en lo que tenemos fe,
Y aquello que despreciamos.
Me subiré por el inestable cadalso,
No digas ni una palabra.
¡Conviértame en un acertijo,
Ilumíname con una mentira!
En tiempos fáciles, de regocijo
Que se arranque de tus labios una sonrisa.
Dibújame un circulo cuadrado,
Dibújame un cubo redondo.
ЗАКОЛДУЙ МЕНЯ ЗАГАДКОЙ…
Брось мне радугу на ватман,
урони улыбку с губ.
Нарисуй мне шар квадратный,
нарисуй мне круглый куб.
Ты открой в росинке притчу,
клад разбойника в лесу.
Нарисуй мне песню птичью
и спиральную слезу.
Подари старинный терем,
синий дождь, грибную рать.
Нарисуй — во что мы верим,
что мы будем презирать.
Я уйду по плахе шаткой,
ничего не говори.
Заколдуй меня загадкой
и неправдой озари!
В час и легкий, и отрадный
урони улыбку с губ.
Нарисуй мне шар квадратный,
нарисуй мне круглый куб.
Para citar como un blog
Tokareva, Kseniya [Blog Internet]. Traducimos la poesía rusa al español, Disponible en: <https://transruspoetry.wordpress.com/ >
РАЗДУМЬЕ У МАВЗОЛЕЯ
поэма
1
В безродные песни не веря,
подснежник
в ладонях держу,
с капельной купелью апреля
на Красную площадь вхожу.
И то, что мы в сердце проносим,
звучит
все сильней и сильней:
я кланяюсь башням кремлевским
и мудрым шеломам церквей.
Будь проклят —
кто отчую землю
сменял на заморскую спесь.
Я родину гордо приемлю,
наследую
прадедов честь.
* * *
Иссохнет
и сгинет под гики,
как осенью жухлой листва,
кто жаждет нас видеть безликими,
кто блудно не помнит родства.
Мы яростно
с курбскими спорили,
водили полки по стерне...
Живой кинолентой история
тревожно проходит во мне.
* * *
И реют тяжелые вести,
и зреет
народная месть.
Открытых и скрытых нашествий
седым летописцам не счесть.
Под Суздалем
мечутся чибисы,
соборы в Смоленске горят.
Но разве пришельцы кичливые
Россию мою покорят?
Нет, выстрелит
гневно
Царь-пушка,
Царь-колокол загудит.
Поднимется русс простодушный,
ударом удар упредит.
Да будут с глумливыми сказками
смердеть иноземцы в золе!
Я кланяюсь
князю Пожарскому,
я кланяюсь русской земле!
* * *
А кто-то мне шепчет:
— Ужасно!
Зачем нам смотреть во вчера,
там были не только Пожарские,
не только вершенья Петра. —
...Былое не в розовом свете,
а прятаться я не привык.
И все-таки мы не в ответе
за тупость
ничтожных владык.
Века от насилия стонут,
и царствуют дыба и кнут.
Но разве тупые бироны
Россию мою зачеркнут!
* * *
Бояновы гусли взрокочут —
родится
радищевский дар,
запрыгает огненный кочет
по жирным амбарам бояр.
Побьют россияне французов,
утопят их в Березине,
и въедет в столицу Кутузов
на белом
былинном коне.
* * *
Бояновы гусли проплачут,
и вызреет солнцеворот,
и Гоголь
на тройке проскачет,
и Пушкин в бессмертье войдет.
На древних иконах проснется
Рублева
глазастая грусть.
Малиновым звоном прольется
в Сергее Есенине Русь.
* * *
Прокличут серебряно гусли
и зерна
на пашне взойдут,
и дикие белые гуси
в раздумье озер упадут.
* * *
Раздумье, как синяя роздымь,
деревья
в зеленом бреду...
Иду я к рубиновым звездам,
на исповедь, други, иду.
А ветер
знамена полощет,
пробитые вражьим свинцом.
О, люди,
на Красную площадь
пришел я не с красным словцом.
Здесь каждый булыжник,
как бомба,
которой бросали в царя.
Отсюда в бессмертие бронзы
шли рыцари Октября.
Здесь крепли рабочие души
на черном
осьмушном пайке.
Здесь батя мой Ленина слушал,
сжимая винтовку в фуке.
Победы приходят не быстро,
отец мой
в сражениях рос.
Он слов ильичевские искры
сквозь годы и беды пронес.
И дабы продлить
просветленье, —
дождавшись заветного дня,
он в добрую память о Ленине
нарек Владиленом меня.
* * *
Сердца наши праведно бьются,
а время
для нас — нипочем:
мы в кровном родстве с революцией,
мы в кровном родстве с Ильичем.
И это звучит все сильнее,
и это — навек сохраню.
У каменных плит Мавзолея
я голову низко склоню.
И снова увижу — кто с нами:
поэтов,
рабочих, бойцов,
ворсиночку каждую знамени,
политого кровью отцов.
Увижу —
коврижную землю,
тропинку и алую звездь.
Я родину гордо приемлю
такой, какова она есть.
Ракета — летящая в небо,
под ливнем —
малыш босиком.
И ломоть пшеничного хлеба,
и кружка с парным молоком.
Могила солдата в бурьяне,
березовый запах коры,
девчонка
па башенном кране,
завод у Магнитной горы.
В глазах голубые росинки,
Подснежник
в ладонях держу.
Я сыном Советской России
на Красную площадь вхожу.
2
Куранты поют колокольно,
поет в перезвонах апрель,
но сердце
откликнулось болью
и горечью тяжких потерь.
Овеялся ветром столетий
седой
каменеющий миг...
Стоит Мавзолей на планете
горою из ленинских книг.
И кажется издали: грубо
гранены гранитом углы.
А может быть, это уступы
ковыльной Магнитной горы?
* * *
Куранты хрустально пропели,
растаял под елками лед.
Кладу я цветы на ступени
тревожащих душу высот.
В апрельском
весеннем раздолье
смешались и радость, и грусть.
Горячей рабочей ладонью
я мрамора чутко коснусь.
Для лас над снегами и травами,
над временем —
камень хранит
щемящую музыку траура
и ленинской мысли магнит.
* * *
А может, бессмертие утло,
обманчив стекольный покой...
И, как над ребенком, под утро
Ленин
уснул над строкой.
Куранты пробьют —
и в росинках
подснежник мигнет, как свеча.
На мраморных
лунных прожилках
прочту я строку Ильича.
Подпрыгнет галчонок на иве,
и щука
плеснется в реке...
Увижу, как Ленин в Разливе
с тетрадкой сидит на пеньке.
Висит над стогами безмолвие,
и строки торопит рука.
Россию
пронзают, как молнии,
короткие письма в ЦК.
Верны ли пророчества эти?
Что скажет еще карандаш?
В пронзительном
росном рассвете
нахохлился тихий шалаш,
И Ленин волнуется, пишет,
боится,
чтоб день не померк.
Он пульс революции слышит,
философ,
политик,
стратег!
* * *
Куранты
на зорьке проснутся,
и вновь у обветренных ив
начнется разлив революции
и ленинской мысли разлив.
Куранты пробьют —
и на траверсе
матрос заведет броневик.
Куранты пробьют —
и на мраморе
проявится ленинский лик.
Из камня
шагнет, как из лодки,
крутое движенье плеча,
задиристость рыжей бородки,
острый прищур Ильича.
И снова на площади бурной,
как будто в последнем рывке,
Ленин
взойдет на трибуну
и скомкает кепку в руке.
И каждое слово, как выстрел,
мгновенно
настигнет врага.
И каждое слово как истина
войдет осияньем в века.
Я вижу, как в солнечном ветре,
качаясь,
плывет материк.
Стоит Мавзолей на планете
храмом из ленинских книг.
3
Катятся годы, как волны,
пушинки летят с тополей...
Гляжу —
как впадает безмолвно
людская река в Мавзолей.
Навеки в единое русло
слились миллионы дорог:
татарин, украинец, русский...
физик,
шахтер,
хлебороб.
Колосья без них не нальются,
ракета без них не взлетит.
Клокочет
в сердцах революция
над холодом каменных плит.
* * *
Отцы
и безусые парни,
я с вами отметить хочу
причастность к деяниям партии
и верность мою Ильичу.
Кремлевские звезды алеют,
и я по-весеннему рад.
Подходит со мной к Мавзолею
обугленный солнцем араб.
Минуя границы и касты,
в час битвы
и день торжества
плывут в Мавзолей государства,
плывут в Мавзолей острова.
За первым апрельским туманом
с причалов
и тундровых троп
вновь катится мир океаном
на ленинский мыслящий лоб.
* * *
Герои полей и заводов,
герои
смертельных атак...
А может быть, вместе с народом
идет затаившийся враг?
Сегодня он будто бы с нами,
а завтра сбежит за кордон,
кощунственно алое знамя
сменяв
на заморский нейлон.
За первой подачкою жадно
протянется наверняка!
Будут словечки, как жабы,
прыгать с его языка.
Он будет лакейски,
старательно
чужое лизать бытие.
Но плетью ударит предателя
глухое проклятье мое.
Да сгинет —
кто отчую землю
тайком или прямо отверг.
Я родину
свято приемлю —
как гражданин,
человек!
* * *
Я гордое звание ленинца
несу,
выше жизни ценя.
Я знаю, что злобно нацелятся
капланьим прищуром в меня.
Но выдержит,
выдержит сердце.
Не рухну под ноги врагу.
И в Мавзолей
иноверца
я пропустить не могу.
Почувствуй недруга рядом,
я вспомню
отцов седину.
Я встану у входа солдатом,
карающе брови сомкну.
Я встану железно и круто,
сжимая в руке карабин.
И вздрогнет,
и вскрикнет иуда
под пристальным взглядом моим.
* * *
Но Красная площадь заполнена,
но вижу я только друзей...
Впадает
светло и безмолвно
людская река в Мавзолей.
И небо весеннее чисто,
и кружится песня, звеня:
нету меня без отчизны
и родины нет без меня!
No hay comentarios:
Publicar un comentario